Вечером того же, злополучного, дня к нашему семейному отдыху присоединилась моя племянница Ксения со своим молодым человеком Пашей. Паша - ангел! Дай бог здоровья его маме, которая воспитала такого замечательного сына.
Он, конечно, ещё не привык к нашим мексиканским страстям. Сам-то он тихий, и довольно молчаливый. А мы ж кричим. Ругаемся. Да у нас любой диспут на самые разные отвлечённые темы выглядит со стороны как грандиозный скандал. Ну громкие мы. Как мне жаль иногда наших новых соседей.
Так вот, Паша стал свидетелем наших бурных баталий по поводу горшка. (У нас все выходные прошли под девизом - установи горшок или ни пяди врагу.) И с утра, 2 мая, Паша стал потихоньку воплощать мой, ранее отвергнутый и признанный несостоятельным, план. То есть, горшок слегка разобрали и придали ему несколько другую форму. Коля к нему присоединился. И они ковырялись вдвоём, не призывая нас то и дело (подай гвоздь, подержи картину) к помощи. Правда, помощь, коли требовалась, просили только у Ани, потому как я теперь с Колей в контрах, пока он не извинится. А я, тем временем, повезла Робина в Москву, ко врачу. Ну да я писала уже об этом. Вечером молодая пара планировала отъезд. Но Паша, святой человек, решил подзадержаться ещё на полдня, чтобы водрузить слегка видоизменённый девайс на место.
Утром, уже 3 мая, горшок поставили. Ура! И он встал точно по месту. Как влитой. Как будто и всегда там стоял. А всего-то надо, слегка успокоиться и послушать женщин. Они дурного не скажут.
Сестра моя Аня покрасила его снаружи, тёмненьким, а я вчера дорихтовала его изнутри - светленьким. Ну любо дорого глядеть. Правда, очередной клок волос у меня стал совершенно седым, добавив мне ещё большей красоты и очарования.
Пока писала, пришло в голову воспоминание о песне, характеризующей нас с Аней:
Вот такое веселье, через край, в нашей простой и трудящей семье.